Горнорудная компания KAZ Minerals планирует инвестировать в Актогай-II и Артем-II 1,5 млрд долларов
Инвестиционному пылу одной из быстрорастущих горнорудных компаний Казахстана (возможно, и мира) — KAZ Minerals — могут позавидовать ее конкуренты. Медедобытчик запустил в 2016 году горно-обогатительный комплекс на месторождении Бозшаколь мощностью 30 млн тонн руды в год. В конце 2017‑го компания объявила об успешном завершении пусконаладки ГОКа на Актогае — втором крупном проекте с ежегодной мощностью 25 млн тонн сульфидной руды. Инвестиции в Бозшаколь составили 2,1 млрд долларов, в Актогай — на 100 млн долларов меньше. Несмотря на то что столь значительные инвестиции — 4,1 млрд долларов — были сделаны по меркам крупного бизнеса только вчера, KAZ Minerals запускает с этого года проект расширения стоимостью 1,2 млрд долларов, который удвоит выработку Актогайского месторождения. Еще 300 млн долларов компания планирует инвестировать во вторую очередь Артемьевской шахты.
«Актогай-II увеличит переработку сульфидной руды в два раза — с нынешних 25 миллионов тонн до 50 миллионов. После чего этот проект войдет в пятерку крупнейших в мире», — заявил на встрече с журналистами председатель совета директоров KAZ Minerals Олег Новачук.
Кризис в помощь
Сейчас Бозшаколь и Актогай генерируют основную выручку KAZ Minerals — в 2017‑м только эти два месторождения дали 74% меди (в медном концентрате), а правительство РК называет их крупнейшими индустриальными объектами за последние полвека. Однако десять лет назад их разработка стояла под вопросом.
В 2008‑м, на второй год ипотечного кризиса в США, когда финансовые рынки закрывались, а стоимость заимствования росла, г-н Новачук смог убедить Банк развития Китая профинансировать строительство двух ГОКов. Его главным аргументом на переговорах стала территориальная близость Казахстана — страны с крупными неосвоенными медными депозитами. Другой довод: несмотря на то что уже тогда Поднебесная была крупнейшим в мире потребителем, спрос китайских медеплавильных заводов продолжит расти в долгосрочной перспективе.
Китайские банкиры дали «добро», но тут рухнула цена на медь на Лондонской бирже в 2,7 раза: в апреле 2008‑го она стоила 8,6 тыс. долларов за тонну, в ноябре — 3,1 тыс. Соответственно, принятые для строительства двух крупных ГОКов финансовые модели, в основу которых была заложена биржевая цена, оказались нерабочими. В случае долгосрочного периода низких цен затягивалась отдача вложенных средств, а рентабельность проектов, оцененных каждый по чуть более 2 млрд долларов, ставилась под сомнение. «Большая часть членов нашего совета директоров хотела отложить реализацию проектов, но нам удалось их переубедить», — вспоминает Олег Новачук.
Глобальный финансовый кризис, переросший в экономический и сопровождавшийся падением цен на commodity, был главной причиной, из-за которой совет директоров тогда еще «Казахмыса» хотел отложить освоение двух месторождений. Однако Олегу Новачуку удалось переубедить руководство компании, использовав как раз кризис в качестве железного аргумента. «Стройка займет от 5 до 7 лет, — убеждал г-н Новачук совет директоров, — проекты же выйдут на производство в 2016–2017 годы, когда спад на биржах закончится и начнется рост цен».
Другим аргументом стали снижающиеся в кризис цены на оборудование и технологии. Кроме того, в этот период стало легче привлечь высококвалифицированные кадры. В постсоветский период в Казахстане не было построено ни одного крупного ГОКа, и в стране существовал дефицит специалистов с соответствующими компетенциями. Опыт, накопленный в советское время, к тому моменту во многом был утерян. «В 2007 году, когда мы пытались привлечь зарубежных специалистов, мало кто соглашался. Но в 2008–2011 годах, во время кризиса, многие профессионалы согласились. Например, нам очень повезло, когда в проект пришел Миан Халил — один из лучших специалистов в мире. Человек с 40‑летним опытом, который построил несколько таких проектов, как Бозшаколь и Актогай. Нам повезло, что мы смогли сформировать команду из высококвалифицированных специалистов в проектном управлении», — рассказывает Олег Новачук.
Поскольку Бозшаколь и Актогай по сути проекты-близнецы — у них одинаковые технологическая линия и инженерный проект, было решено создать один пул субподрядчиков и инженерных компаний, а строительство двух ГОКов — запустить с перерывом в год. Это было сделано для того, чтобы подрядчика, завершившего, например, земляные работы на Бозшаколе (где строительные работы начались в 2011‑м), можно было отправить на Актогай (старт в 2012‑м). Таким способом была проведена вся работа — прокладка инфраструктуры, монтаж металлоконструкции и прочее.
Корпоративный развод
Для любого инвестора, который вкладывается в акции, важны не количество и размер активов, а эффективность компании. Он перед покупкой бумаги сначала проанализирует финансовую отчетность компании, сравнит ее производительность с мировыми бенчмарками.
Акции «Казахмыса» листинговались на трех фондовых биржах, в том числе на двух зарубежных — в Лондоне и Гонконге. Но несмотря на ожидающийся двукратный рост объема производства после запуска Бозшаколя и Актогая, компания могла остаться неинтересной для инвестиций из-за низкой эффективности. «Вся продуктивность, которую мы хотели создать путем строительства новых проектов, была бы размыта нашими зрелыми месторождениями», — объясняет Олег Новачук. По его словам, в 2014 году в «Казахмысе» работали порядка 60 тыс. человек, на которых приходилось 42 млн тонн добытой руды. Для сравнения: сегодня на Актогае добывают такой же объем руды персоналом в 1,5 тыс. человек.
Чтобы не размыть эффект от будущего ввода в эксплуатацию ГОКов на Бозшаколе и Актогае, было решено реорганизовать группу «Казахмыс», выделив из нее зрелые месторождения, вспомогательное производство и медеплавильные заводы. «Они были не очень производительными, но генерировали прибыль, — вспоминает г-н Новачук. — Но мы же не можем сказать, что эти активы нам не нужны — там работает огромное количество людей».
За счет двух проектов KAZ Minerals нарастил производство меди на 80% по сравнению с показателем 2016 года
Группа «Казахмыс» была реорганизована осенью 2014‑го. В непубличную компанию «Корпорация “Казахмыс”» вошли зрелые месторождения Карагандинской области, рудник Шатыркуль в Жамбылской области, медеплавильные заводы и другие активы. За публичной компанией остались Актогай, Бозшаколь, рудник в Кыргызстане (Бозымчак) и «Востокцветмет» (в активе этой компании три подземных рудника и три обогатительные фабрики). Публичная компания была переименована в KAZ Minerals PLC.
«Рынок не поверил в нас, — вспоминает г-н Новачук, возглавивший в 2014‑м правление KAZ Minerals. — Ведь у нас не было опыта по строительству крупных объектов, а задолженность достигала 4,7 миллиарда долларов». Лондонская фондовая биржа на корпоративный развод группы «Казахмыс» отреагировала снижением акции KAZ Minerals PLC с 10 фунтов до 0,6.
Запускай ГОК
Пусконаладка на Бозшаколе началась в конце 2016‑го, а в следующем году объект вышел на коммерческую мощность (загрузка более 67%). Выход на коммерческую мощность на первом году производства, по словам Олега Новачука, показателен для медной отрасли. В мировой индустрии нормой считается период от 1,5 до 2,5 лет.
Сократить срок удалось за счет группы производственной готовности, сформированной за три года до завершения стройки. В нее вошли руководители еще непостроенного Бозшакольского ГОКа и инженеры. Они наблюдали за ходом строительства комбината, иногда принимали непосредственное участие в процессе.
За год до завершения стройки компания наняла рабочих, которых обучали тому, как работать на новом оборудовании. Когда началась пусконаладка на Бозшаколе, строители и команды по запуску производства и эксплуатации вместе выводили предприятие на проектную мощность.
Бозшаколь во второй половине 2017‑го достиг более чем 90% от полной мощности»: всего за год добыча руды составила 34,6 млн тонн (рост на 22% по сравнению с 2016 годом), производство меди в концентрате — 101,3 тыс. тонн, в 2,1 раза больше, чем годом ранее.
В минувшем году Актогай вышел на коммерческую мощность — добыча руды составила 26,2 млн тонн, а меди было произведено в объеме 90,2 тыс. тонн (в концентрате, включая катодную медь из оксидной руды). К концу текущего года, полагают в KAZ Minerals, Актогай выйдет на полную мощность. За счет двух проектов KAZ Minerals нарастил производство меди на 80% по сравнению с показателем 2016 года.
Роботы и люди
У KAZ Minerals себестоимость произведенной продукции — одна из самых низких в мире: 64 цента за фунт сырья в первом полугодии 2017‑го против среднего мирового норматива в 104 цента за фунт. Обычно низкую себестоимость получают за счет высокого содержания металла в руде. Но это не про KAZ Minerals, у которого содержание меди в руде составляет всего 0,4%, что считается средним уровнем. Богатыми можно назвать руды с содержанием меди 2,5%.
Снизить затраты на производство компании удалось за счет большего объема производства и использования современных технологий. Здесь можно вспомнить о ключевой повестке правительства РК — Индустрии 4.0: власти призывают казахстанский бизнес брать на вооружение технологии четвертой промышленной революции. «Когда мы презентовали Бозшаколь премьер-министру, то сказали ему: мы не планируем идти в сторону Индустрии 4.0, мы уже там», — говорит г-н Новачук.
На Бозшаколе и Актогае оборудование — ковш экскаватора и конвейер — оснащено датчиками. Они определяют химический состав руды. До того, как руду переместят по конвейеру на комбинат, специальная программа вычислит нужный для максимального коэффициента извлечения реагент и подаст в флотационную машину. Для сравнения: на комбинатах со старой технологией берется проба руды и анализируется в лаборатории. Только на следующий день, когда уже новая руда перерабатывается в медный концентрат, определяются химсостав и необходимые реагенты.
С помощью технологии швейцарской Leica Geosystems — флагмана в сфере геоматики — автоматизирована работа транспорта в карьере, в результате чего снижается простой техники. Система сама выстраивает и корректирует маршруты передвижения техники в карьере, отслеживает и задает параметры работы каждой единицы техники, диагностирует состояние самосвалов.
Система Workforce Management позволяет автоматизировать процессы расселения и замещения вахтовиков так, чтобы не допустить остановки производства, повысить эффективность транспортировки и, как итог, снизить общие затраты компании по этому направлению.
Для мониторинга состояния бортов карьера, предотвращения их сдвига или оползней применяется система высокоточного автоматизированного мониторинга Leica GeoMoS. Она собирает информацию с геодезических, геотехнических и метеорологических датчиков и контролирует процесс деформации.
На Актогае маркшейдеры используют дроны для геодезических работ. Беспилотник производит съемку карьера по заданной программе в режиме автопилота, передавая специалистам данные, на основе которых рассчитываются планы геологических работ. Дрон позволяет получать более точные результаты, передавая изображение сверхвысокого разрешения, и при этом выполняет в течение дня объем работ, который раньше отнимал недели.
Rio Tinto — третья по величине горнодобывающая компания в западноавстралийском Пилбаре — разрабатывает карьер с помощью полностью автоматизированной техники. За оборудованием присматривают операторы, находящиеся за тысячу километров от разреза. На вопрос, готов ли KAZ Minerals полностью автоматизировать работу на карьере, Олег Новачук отвечает так: «Месторождения, разрабатываемые Rio Tinto с помощью автоматизированной техники, дают богатую руду с сопутствующими цветными и драгоценными металлами. Поэтому у Rio Tinto есть экономический смысл вкладываться в такие технологии».
В KAZ Minerals не забывают вкладываться в человеческий капитал. В декабре 2017 года глава компании встречался с генеральным директором FLSmidth, чье оборудование используется на Бозшаколе и Актогае. Г-н Новачук договорился, что FLSmidth откроет в Казахстане Supercenter, который будет заниматься обслуживанием своего оборудования и переподготовкой инженерного персонала.
Инвестиции 2.0 в медную эру
По прогнозам KAZ Minerals, содержание меди в сульфидной руде на Актогае начнет снижаться через 8 лет (сейчас — 0,33%). Чтобы поддержать объемы производства медного концентрата, компания в этом году запускает проект расширения Актогая, который удвоит добычу руды.
Почему именно Актогай, а не Бозшаколь? Актогайское месторождение уникально тем, что рудное тело залегает неглубоко и имеет шарообразную форму. Соответственно, чтобы наращивать производство, не нужно сильно углублять карьер, что потребует дополнительных горных работ, расходы по которым ложатся на себестоимость продукции.
Если жизнь месторождения при нынешней выработке составляет 56 лет, то с вводом в эксплуатацию Актогая-II она сократится до 30 лет. Во второй Актогайский ГОК, инженерный проект которого дублирует существующие комбинаты на Бозшаколе и Актогае, KAZ Minerals планирует в ближайшие четыре года инвестировать 1,2 млрд долларов. Финансировать проект компания намерена за счет комбинации трех источников — собственные средства и заемные — от Банка развития Казахстана и Банка развития Китая. Их соотношение будет зависеть от цены на медь.
Сейчас KAZ Minerals согласовывает инженерный проект Актогая-II с госорганами, а также готовит экологическую экспертизу. Если разрешительные документы будут получены точно в срок, то строительство начнется в этом году. Тендер на подрядные работы по Актогаю-II будет объявлен в течение двух месяцев. На этот раз строительные работы KAZ Minerals планирует отдать казахстанским компаниям. «После запуска проекта Актогай-II проект войдет в пятерку крупнейших в мире», — уверяет Олег Новачук.
Артем-II — другой инвестиционный проект компании. Запасы Артемьевской шахты (актив «Востокцветмета»), по прогнозам KAZ Minerals, закончатся к 2025 году. «Но там есть второе рудное тело, которое связано или близко расположено к существующему, — рассказывает г-н Новачук. — Вторая очередь Артемьевской шахты позволит освоить этот рудник». Инвестиции в расширение Артемьевского месторождения составят 300 млн долларов, а жизнь шахты увеличится до 2035 года.
KAZ Minerals владеет правами на месторождение Коксай, расположенное в Алматинской области. Его запасы оцениваются в 3,4 млн тонн меди (содержание 0,48%). «По Коксаю ведутся предпроектные работы. Мы проводим буровые работы, чтобы определить расположение подземных вод. Если вблизи Бозшаколя и Актогая нет населенных пунктов, пастбищ и рек, то с Коксаем посложнее: имеется речная сеть. Нам важно внимательно изучить экологические риски, чтобы не навредить, если будем строить рудник или хвостохранилище», — говорит г-н Новачук.
«Следующие несколько десятилетий — это медная эра», — уверен Олег Новачук
Дополнительный объем медного концентрата от будущих проектов роста компания намерена продавать в Китай. «Потребность китайских медеплавильных заводов растет, и она больше, чем мы можем произвести, включая мощности будущей фабрики», — говорит г-н Новачук.
В прошлом году Китай увеличил производство меди до рекордного уровня — 8,9 млн тонн (рост на 7%). Вместе с тем китайское правительство в целях улучшения экологии ограничивает производство другого цветного металла — алюминия. Не коснется ли эта экологическая политика китайского правительства медеплавильных комбинатов?
Экологические проблемы в Китае есть, соглашается г-н Новачук. Но китайцы, продолжает он, строят новые медеплавильные заводы по высоким экологическим стандартам. Потребности Поднебесной в медном концентрате будут увеличиваться, не сомневается глава KAZ Minerals. Достаточно посмотреть на планы китайских автоконцернов. Они хотят увеличить производство plug-in автомобилей с нынешних 306 тыс. единиц до нескольких миллионов к 2030 году. Известно, что для производства бензинового автомобиля используется 15 кг меди, для электромобиля — в 5 раз больше.
Рост производства электромобилей видится Олегу Новачуку драйвером для медной промышленности. Дополнительный спрос, по его мнению, обеспечат электротехническая промышленность, а также традиционная и возобновляемая энергетика. «Следующие несколько десятилетий — это медная эра», — уверен Олег Новачук.
«Эксперт Казахстан» Аскар Машаев
