Н.Радостовец «Мы хотели бы, чтобы Кодекс о недрах был самым прогрессивным»

Предприятия ГМК нуждаются в четком понимании будущего и стабильных взаимоотношениях с правительством.
Горно-металлургическая от­расль  в  Казахстане является одним из наиболее конку­рентоспособных и динамич­но развивающихся секторов промышленности. Однако сегодня, как во всем мире, так и локально в Казахстане, этот сектор переживает кри­тические времена. О том, как обстоят дела по некоторым наиболее актуальным для от­расли темам, «Къ» рассказал исполнительный директор Ассоциации горнодобываю­щих и горно-металлургиче­ских предприятий Казахста­на Николай Радостовец.
— Николай Владимирович, скажите, сейчас, в кризисное для горно-металлургического секто­ра время, какие вопросы особо остро стоят перед предприятиями отрасли?
— Сейчас предприятия ГМК, прежде всего, нуждаются в четком понимании будущего и стабильных взаимоотношениях с правитель­ством. Потому что проекты в горно­металлургическом секторе требуют больших инвестиций и нередко окупаются только через 7-10 лет. То есть, это долгосрочные проекты, часто они связаны со вскрышными работами, с длительной подготовкой самого процесса добычи, обогаще­ния. Поэтому очень важно как можно скорее определиться с Налоговым кодексом, в какой степени он будет меняться, и Кодексом о недрах. Это два фундаментальных документа, очень важно, чтобы они воплотили в себе лучшие мировые практики и, может быть, даже давали нашим компаниям большие конкурентные преимущества, нежели тем компани­ям, которые находятся ближе к рынку сбыта. В этой связи мы большие на­дежды возлагаем на правительство, на Парламент.
— Эти два кодекса будут син­хронизированы?
— Да, мы очень просили пра­вительство их синхронизировать, особенно в финансовой части. Мы понимаем, что нужно ввести стан­дартные нормы в Налоговый ко­декс, которые бы позволили нам правильно посчитать налоговую нагрузку. Сейчас очень многие за­траты, которые делают компании, не являются налоговыми, но они стали уже практически обязательными. И финансовая нагрузка компаний ГМК значительно выше, чем налого­вая нагрузка. Если мы считаем финан­совую нагрузку, мы должны отнести к ней очень многие отчисления, которые вынуждены производить горнорудные компании. Например, ежегодно крупные компании за­ключают меморандумы с акиматами областей и городов и перечисляют деньги на содержание инфраструк­туры. В международной практике это не считается правильным, поскольку это договоренности, которые идут мимо казны, мимо бюджета. И, в то же время, предприятия во многих случа­ях не могут отказаться от проведения данных выплат, поскольку это стало фактически обязательной практикой. Об этом необходимо поговорить в парламенте, в правительстве, при­гласить акимов посоветоваться.
На наш взгляд, правильнее было бы увеличить размер производимых компаниями отчислений, которые могут идти на вычеты по социальным проектам. Тогда предприятия будут сами заинтересованы реализовывать в городах важные для населения проекты. В этом случае можно было бы, отказавшись от заключения меморандумов — практики, кото­рая, в общем-то, не соответствует международной, — перейти к прак­тике более правильной. И при этом многие компании не уменьшили бы свои вложения в развитие городов, населенных пунктов, но это бы осу­ществлялось по более стандартным схемам.
— А насколько велик риск уве­личения налоговой нагрузки на предприятия ГМК в связи с воз­можным введением налога с про­даж? Как эта проблема может быть решена?
— Я считаю, что вообще обсуж­дение налога с продаж необходимо снять с повестки дня. Потому что когда обсуждается новый налог, все сразу замирают, банки перестают давать кредиты, поскольку не рас­считывают модель возврата денег. Налог с продаж, в любом случае, неимеет широкого распространения в странах ОЭСР, все наши соседи при­меняют НДС. И изобретать велосипед в виде налога с продаж, работая в едином пространстве с теми стра­нами, которые применяют НДС, на мой взгляд, некорректно.
Потом мы все равно почувствуем отсутствие каких-либо преиму­ществ и наличие только роста цен и, в конечном счете, снизится наша конкурентоспособность. Это связано с тем, что налогом с продаж обла­гается каждая последующая про­дажа. И, естественно, цена закупки товарно-материальных ценностей у недропользователей возрастет, и вообще продукция казахстанских производителей окажется более до­рогой. Надо ли это нам сейчас, когда мы добиваемся достижения наи­большей конкурентоспособности, чтобы наращивать производство? Я думаю, не надо. Поэтому АГМП уже неоднократно просила прекратить дискуссию по вопросу введения на­лога с продаж и сконцентрировать усилия на улучшении практики взимания НДС, улучшении админи­стрирования. Такого же мнения при­держиваются эксперты Всемирного банка, эксперты ОЭСР.
— В правительстве к Вам при­слушиваются по этому вопросу?
— Да, к нам прислушиваются и, надо сказать, Куандык Бишимбаев, новый министр национальной экономики, протокольно зафиксиро­вал, что налог с продаж по каскад­ному методу внедряться не будет. Это уже большой шаг вперед. И мы надеемся, что правительство, посо­ветовавшись с главой государства, с парламентом, примет решение во­обще прекратить дискуссии по теме налога с продаж.
— В последнее время недро­пользователей также волнует тема уменьшения размера обяза­тельного ежегодного финансиро­вания научно-исследовательских и опытно-конструкторских работ (НИОКР), который на сегодня составляет не менее 1% от сово­купного годового дохода (СГД) недропользователя. Какие по это­му вопросу есть подвижки? Какой позиции придерживается АГМП?
— Этот 1% является очень усред­ненным, и это тот процент, который привязан даже к выполнению кон­трактных обязательств недрополь­зователя. И сейчас получается так, что, например, в угольной отрасли, 1% от СГД, который компании долж­ны вкладывать в науку, составляет очень большие суммы. И, чтобы не получить нареканий со стороны проверяющих органов, эти суммы начинают всячески пытаться извлечь из оборота, использовать на какие-то сторонние научно-исследователь­ские работы, потом возникают даже различные теневые обороты. На самом деле каждая компания долж­на сама ориентироваться, сколько тратить на науку. Ведь есть произ­водства, где в тот или иной период времени на нее требуются огромные затраты средств. А есть компании, которые уже применили ту или иную технологию, закупили оборудование, и для них уже сложно что-либо кар­динально изменить.
И в этой связи многие начинают придумывать: «Пускай недропользо­ватели отчисляют от 1% СГД какие-то суммы на сторонние, вообще несвязанные с ГМК, цели». Это еще больше настораживает, особенно, инвесторов. Поскольку, если инве­стору нужна научная группа, он ее создаст и профинансирует.
Мы считаем, что механизм обяза­тельного отчисления 1% СГД на НИ­ОКР вообще нужно пересмотреть. Многие предлагали в качестве базы для исчисления платежа ис­пользовать не совокупный годовой доход, а прибыль предприятия. Это были бы уже более рациональные и более понятные суммы. А такой усредненный, единый для всех подход все равно не может быть правильным. Иностранные инве­сторы также уже неоднократно высказывались об этой практике отрицательно.
Позиция АГМП по этому вопросу очень конкретная, и мы все время на ней настаиваем: или 1% от прибыли, или вообще дать предприятиям ГМК возможность проводить самостоя­тельную политику в области науки и научных исследований.
— Вопрос, касающийся нового Кодекса о недрах и недропользо­вании. Он разрабатывается уже не первый год. Какие на сегодняшний день остались острые нерешен­ные вопросы?
— Кодекс — это документ, ко­торый, действительно, должен готовиться несколько лет. Закон о недрах, который сейчас в нашей практике применяется, небольшой, и не детализирует многие процеду­ры, в которые, так или иначе, втянут недропользователь. И поэтому многое отдается на откуп чиновни­кам. Мы хотели бы (и нам советуют международные эксперты), чтобы Кодекс был объемным, самым про­грессивным. Многие отмечают, что его внедрение даст толчок притоку иностранных инвестиций. Но для этого необходимо очень многое обдумать, прописать такие вопросы, которые на практике часто остаются нерешенными.
Поэтому сейчас совместно с Ми­нистерством энергетики и Мини­стерством по инвестициям и разви­тию мы прорабатываем такие темы, которые слабо отработаны, слабо раскрыты законодательно, которые необходимо прописать. Допустим, что делать, когда заканчивается срок использования месторожде­ния? Как собирать деньги, чтобы недропользователь смог восста­новить экологию, когда месторож­дение исчерпано? Законодательно это требование прописано, но как накапливать средства, где, в каких суммах — не проработано.
Или вопрос по земле. Появля­ется необходимость продолжить разработку месторождений, но они оказываются расположены под земельными участками уже конкретных владельцев, которые, узнав, что там есть месторождения, в несколько раз повышают цены на участки. Фактически купить у них землю оказывается очень сложно. И на сегодняшний день целый ряд месторождений не разрабатывается именно по этой причине — неурегу­лированности вопросов с землей. Мы предлагаем создать такой ме­ханизм, при котором государство играло бы в этом вопросе регуля­тивную роль. Причем, механизм должен быть понятен и владельцам земельных участков, и тем, кто претендует на расширение участка недропользования.
Очень много неясных моментов по первичной переработке. На­пример, что относить к первичной переработке сырья, а что — к вто­ричной? От этого зависит порядок уплаты налогов. Также пока еще не отработан целый ряд технических параметров.
Проект Кодекса уже имеется. Но в рамках прошедшего в конце мая VII Международного горно-ме­таллургического Конгресса Astana Mining & Metallurgy мы провели круг­лый стол, на котором определили около семи приоритетных вопросов, по которым дорабатываем сейчас Кодекс вместе с министерствами правительства.
Я надеюсь, что с привлечением еще ряда экспертов мы доработаем Кодекс, и он вступит в действие или в конце следующего года, или в 2018 году. Но торопиться с ним нельзя, поскольку такие документы должны быть детально отработаны в соответствии с лучшими стандар­тами.
— Вы упомянули про восста­новление экологии после оконча­ния разработки месторождений. Что можете сказать относитель­но косвенного метода экономи­ческой оценки экологического ущерба, насколько эта методика объективна?
— Конечно, она не всегда объ­ективна, и мы признаем наличие недостатков в данной методике. И очень часто у нас есть расхождения с руководителями тех или иных не­фтяных компаний, которые придер­живаются мнения, что необходимо считать только прямой эффект. В то же время мы понимаем озабочен­ность правительства, понимаем, что не всегда возможен прямой подсчет. Поэтому мы выступаем за то, чтоб сохранить косвенный расчет, но размеры штрафов, конечно, нужно соизмерять с реальными возмож­ностями бизнеса. И в данном случае необходимо очень хорошо дорабо­тать эту методику. Поскольку даже по отдельным товарным группам в горно-металлургическом комплек­се расчет именно косвенного ущерба по тем или иным выбросам может быть разным. Необходимо серьезно работать с привлечением ученых и международных экспертов, чтобы найти правильное компромиссное решение.
— Что Вы думаете о разрабаты­ваемых сейчас правилахторговли квотами на выбросы парниковых газов? Неужели действовавшая система была настолько недо­работана?
— Практика продажи квот, ко­торую начали два года назад, име­ла свои недостатки. Для многих компаний квот не хватило, потом увеличение их количества стало предметом различного рода дис­куссий, обсуждений. Мы понимаем, что Казахстан взял на себя обяза­тельства по снижению выбросов, но двигаться к этому надо очень обдуманно. Необходимо, чтобы Министерство энергетики, в первую очередь, серьезно отработало мо­дель продажи квот и их функциони­рования в экономике. Я думаю, что нужно провести обучение, серию специальных конференций вместе с недропользователями, чтобы специалисты компаний поняли, как должен работать этот механизм.
Возможно, стоит задействовать Го­сударственный совет РК по экологии и природопользованию, усилить его функцию в части игровой имитации рынка торговли квотами и уже на тех или иных игровых моделях отраба­тывать возникающие слабые места.
Очень много было обсуждений вокруг того, каким должно быть про­изводство тепла и электроэнергии в Казахстане. Многие предлагают перейти на возобновляемые источ­ники. Но в то же время мы прекрасно понимаем, что они очень дорогие, на этот счет идет активная дискуссия. И как нам создать стимулы для под­нятия малого и среднего бизнеса, если порой цена на электричество, вырабатываемое за счет возобновля­емых источников, достигает 50 тенге за 1 киловатт? Каким должен быть баланс между энергией, выработан­ной за счет сжигания угля, солнечной и ветровой электроэнергией?

Этот вопрос должен быть очень се­рьезно отработан вместе с НПП «Ата­мекен», с различными ассоциациями, чтобы было понятно, в какой мере мы пойдем на компромисс в развитии угольной отрасли и дополнении ее нетрадиционной энергетикой.
От этого, в конечном счете, зависит и вся система выдачи квот. Посколь­ку квоты выдаются для того, чтобы стимулировать снижение выбросов. Здесь очень важно понять, что сейчас идет падение производства угля. И вот пример. 6 августа бывший пре­мьер-министр РК Карим Масимов провел в Павлодаре совещание по вопросам развития угольной про­мышленности. Он был очень обе­спокоен, не получится ли так, что на фоне снижения темпов развития угольной отрасли, мы замедлим раз­витие всей энергетики и, может быть, и промышленности в целом?
Увеличение уровня добычи угля, его переработка в Казахстане, про­дажа на экспорт — это необходимо правильно сочетать с теми направле­ниями работы, которыми занимается Министерство энергетики по ВИЭ. Чтобы не получилось так, что, с од­ной стороны, нам надо развивать рынок квот, с другой, ограничивая выделение квот, мы можем ограни­чить спрос на уголь и, в конечном счете, сократить очень хорошую от­расль, которая не требовала дотаций от государства и которая являлась экспортно-ориентированной — ка­захстанский уголь занимает 18% в энергетическом балансе России.
Мы успешно продавали уголь раньше, и продаем сейчас, но его экспортная доля снижается. Поэто­му необходимо очень хорошо все обдумать. Я считаю, что созданная по итогам совещания в Павлодаре ра­бочая группа по вопросам угольной промышленности внесет посильный вклад в решение вопросов функцио­нирования не только топливно-энер­гетического комплекса, но и в обсуж­дение вопросов введения и модели действия по квотам на выбросы.
— Кстати, на том же совещании в Павлодаре поднимался и вопрос углехимии и обогащения угля. Было сказано, что основная про­блема этой отрасли — отсутствие отдельной государственной про­граммы ее развития. Будет ли такая программа вообще разра­батываться?
— Мы в Ассоциации горнодобы­вающих и горно-металлургических предприятий Казахстана абсолютно убеждены, что без государственной поддержки развитие коксохимии не пойдет. Потому что уже просчитано, что развиваться эта отрасль будет только при условии, что цена на нефть достигнет $100 за баррель. В том случае, если она будет ниже, уголь выгоднее сжигать. Поэтому, чтобы развивать, поддерживать отрасль коксохимии, необходимо выработать примерно такие же меры поддержки, какие имеются, например, по ВИЭ или ряду других направлений. Уголь­ные компании предлагают создать долгосрочные механизмы поддержки коксохимии, которые позволили бы ряду компаний внедрить новые тех­нологии независимо от того, как будут идти продажи угля. По этой теме мы прорабатываем и налоговые вопро­сы, и инвестиционные, и ряд других. Они будут вынесены на заседание ра­бочей группы по развитию угольной промышленности.
— Что Вы можете сказать отно­сительно перспективы введения налога на добычу полезных ис­копаемых на уголь?
— Мы считаем, что этого делать не надо. В конечном итоге введе­ние этого налога увеличит цену угля, а, следовательно, и цену тепла и электроэнергии в Казахстане, ком­муникационные платежи. Уголь — это социальный товар. Достаточно того, что угольщики и так имеют вы­сокую налоговую нагрузку. Вводить дополнительный налог, стимулиру­ющий инфляцию, не следует.
Сейчас в Казахстане действует рентный налог на экспорт угля, но, в условиях единого таможенного пространства, его, конечно, надо отменять. И со стороны российских структур такие требования посту­пают.
— К слову, об экспорте. Как сейчас обстоит ситуация с предо­ставлением равного доступа для казахстанской продукции горно­металлургического сектора в рос­сийские порты?
— В этом вопросе все зависит не только от Республики Казахстан. Кстати, правительство Казахстана в лице премьер-министра Бакытжана Сагинтаева этот вопрос не­однократно ставило перед Россией. И на уровне правительства РФ были даны обещания, что будут при­няты разработанные Федеральной антимонопольной службой правила недискриминационного доступа к услугам субъектов естественных монополий в портах. Однако до сих пор эти правила не были введены.
Тем не менее, мы абсолютно убежде­ны, что казахстанскому правительству нужно проявить жесткость в отстаива­нии интересов не только угольщиков, но и других участников сектора ГМК. Поскольку продажи через порты очень важны. И мы считаем, что предо­ставление недискриминационного доступа должно быть главным требо­ванием. При создании единого рынка мы, в первую очередь, надеемся на обеспечение более простого, быстро­го прохода через российские порты на внешние рынки. Из-за удаленности Казахстана от моря страна, конечно, имеет серьезные потери.
В этой области уже сделан очень важный шаг. С 1 января 2015 года мы имеем тарифы на экспортную пере­возку грузов через морские порты на уровне российских. Это дало нам возможность даже продавать уголь в Японию. Это большое достижение.
— Но в то же время вопрос по доступу в порты пока остается открытым?
— Это следующий этап. Если Россия не введет правила недискри­минационного доступа, то необхо­димо будет срочно сформировать дополнительный раздел в договоре о Евразийском экономическом со­юзе, который будет касаться морских портов и прописывать наши права по доступу к ним на тех же условиях, что имеет и Россия.
— А что насчет железнодо­рожных перевозок? С 7 августа в Казахстане отпустили цены на дизельное топливо. Как в этой связи увеличится стоимость ло­комотивной тяги? Повлечет ли это за собой удорожание тарифов на перевозки по железной дороге угля, руды и металлов?
— Эта тема нас очень беспокоит. Недавно мы собирались по этому во­просу в НК «Казахстан Темир Жолы». Если в связи с либерализацией рынка цена на дизельное топливо вырастет не более чем на 25-30%, то КТЖ готовы за счет внутренних ресурсов обеспечить сохранение тех цен на грузоперевозки, которые были закреплены и решением Коми­тета по регулированию естественных монополий и защите конкуренции РК, и меморандумом КТЖ с НПП «Атамекен».
Поэтому мы очень надеемся, что правительство сможет ввести ме­ханизмы, предусмотренные анти­монопольным законодательством, которые сделают этот рынок кон­курентным. Проконтролировать, насколько корректно себя ведут на этом рынке крупные игроки, не на­вязывают ли они необоснованные условия, не имеется ли у них моно­польно высокая прибыль? Только после проведения ком­плекса мер по формированию этого рынка конкурентным можно понять, какая сформируется цена. И это нужно делать незамедлительно, в сентябре, чтоб в октябре уже было понятно — сколько все-таки будет стоить дизель по регионам.
Поскольку, несмотря на обещания Министерства энергетики, что цена составит около 115 тенге за литр, в России дизтопливо все-таки стоит дороже. И мы, конечно, опасаемся, что рост цены может быть выше, чем ожидает правительство. И здесь, как я уже говорил, очень важно поддер­жание конкуренции.

«КурсивЪ»,   Элина  Гринштейн