Вице-министр по инвестициям и развитию Тимур Токтабаев: «Весь Кодекс о недрах нацелен на то, чтобы инвестор пришел»
18 ноября в Астане состоится съезд работников горно-металлургической промышленности с участием руководства министерства по инвестициям и развитию. Какие вопросы и меры поддержки горно-металлургической отрасли на сегодняшний день решаются и реализуются государством, «Къ» узнал в беседе с вице-министром по инвестициям и развитию Тимуром Токтабаевым.
— Тимур Серикович, какие проблемные вопросы планируется обсудить и представить со стороны профильного министерства на Съезде горнопромышленников?
— Самим мероприятием занимается много экспертов министерства. Самая главная тема — это наш Кодекс, мы планируем его принять, в сентябре 2017 внести в Мажилис и надеемся, что уже с 2018 года он вступит в силу. Мы хотим сделать это быстрее, поэтому многие депутаты работают сейчас в рабочих группах еще на стадии подготовки самого текста и концептуальных вопросов. Недавно мы выезжали в составе нашего комитета по природопользованию в город Актобе, проводили расширенное заседание с участием местных исполнительных органов, там было много депутатов. Мы достаточно откровенно переговорили по многим вопросам, презентовали саму концепцию нового Кодекса о недрах и недропользовании. На нынешней встрече мы планируем как можно более детально осветить те вопросы, которые интересуют наш бизнес, отраслевые организации, ассоциацию.
— То есть это реализация выполнения поручения премьер-министра Бакытжана Сагинтаева — всенародное обсуждение Кодекса о недрах?
— Да, абсолютно верно. На самом деле, текст-то у нас уже готов. В недропользовании сегодня в мире наблюдается обостренная конкуренция. Посмотрите, инвестор очень избирателен, если ему что-то не нравится — многие страны сейчас могут предложить условия не хуже, чем в Казахстане, условия именно в части геологических перспектив, поэтому многие компании идут в Африку или в Монголию. Мы должны выстоять в этой конкурентной борьбе, потому что наши месторождения по большей части были открыты еще в советское время. Есть новые, которые были открыты в период независимости, но количество их недостаточно. Важно понять, что сейчас в мире идет борьба за качество сырья. Она позволяет достигнуть низкой себестоимости продукции, что является залогом конкурентоспособности наших предприятий. Поэтому мы должны находить месторождения не только большие по запасам, как в советское время, но и очень хорошие по качеству. А с этим у нас есть проблемы, потому что содержание полезных ископаемых в других странах намного богаче.
В Казахстане есть такие месторождения, и на 90% их еще предстоит открыть, но все они на глубине. В советское время, как правило, технологии позволяли бурить до 200 метров. Там, где уже детально работали, конечно, были более глубокие скважины. В целом, территория изучалась близ поверхности месторождений. А сейчас основные перспективы у нас связаны с большими глубинами. В этот момент как раз появились новые технологии. Те технологии, которые у нас были до этого в геологии, прошли усовершенствование. Сейчас они позволяют исследовать глубину до 800 метров, такие технологии в Казахстане уже есть, наша геология их реализует.
Есть технологии с изучением недр до 2 километров с самолета. Пролетая на нем можно импульсным путем, при проведении аэрогеофизики выявлять аномальное скопление полезных ископаемых. Вы представляете себе, что это значит? Таким образом Казахстан вообще не изучался, но нам природа уготовила много подарков, которые предстоит узнать. Из тех данных, что мы получаем, мы видим, что качество растет, это правило хорошо знают в геологии и мы надеемся на открытие крупных месторождений с большим содержанием, это наша задача.
Весь Кодекс нацелен на то, чтобы инвестор пришел. Бурить, осуществлять исследования на глубине — все это стоит больших денег. Государство само не способно все это профинансировать, в этом случае придется остановить многие наши программы и заниматься только геологоразведкой, а эта работа очень рискованная, вероятность открытия месторождения не больше 15%. Поэтому государству лучше стимулировать инвестора, чем рисковать самому. Инвестор готов идти. Например, капитализация австралийской или канадской биржи составляет более 58 млрд долларов и складывается за счет юниорных компаний. Соответственно, вот это тот небольшой бизнес, та прослойка энтузиастов, небольших компаний, которые будут заниматься изучением перспективных территорий, получением данных первоначальных, которые впоследствии смогут привлекать более крупных игроков, транснациональные компании, вот этот рынок надо создать. В Австралии он составляет 15 тысяч компаний, у нас их всего 80, поэтому мы надеемся, что все эти меры, новеллы, нормы, которые заложены в Кодексе, позволят существенно оживить наш рынок и, как следствие, обеспечить открытие новых объектов.
— Недавно министр по инвестициям и развитию РК Женис Касымбек говорил о том, что в следующем году на финансирование геологоразведки будет выделено денег в 4-5 раз меньше, чем в прошлом году. Как тогда будет проходить стимулирование геологоразведки? Часто говорят, что патент выдают компании для получения отдельного участка или права на продажу эксклюзивной информации.
— Самый главный критерий финансирования геологоразведки в мире — это затраты государства на один квадратный километр. Сегодня объем инвестиций у нас в Казахстане, включая частные — 7 долларов на квадратный километр, в Австралии 167 долларов тратят на это, в Канаде — 203 доллара. Вы представляете, насколько мы отстаем! В 20 и более раз. То есть сегодня помимо увеличения объемов госфинансирования нужно увеличить в 20 раз финансирование всего бизнеса. Как это сделать? Это очень серьезная задача. Чтобы мы стали такими же конкурентоспособными, эти страны нужно догонять. Поэтому что делает государство — есть четыре стадии геологоразведки — сначала большие площадные работы. На огромных площадях выявляется прогнозный ресурс, перспективы, скажем, здесь динамика тех геологических процессов, которые происходили в древности, свидетельствует о перспективах открытия отдельных месторождений. Это целая огромная зона. Потом второй этап — выявляются конкретные рудные поля, там, к примеру, зона, там золото или медь, и на ней уже проводятся детальные площадные работы. Затем выявляются участки, так называемые аномалии, большое скопление полезных ископаемых, а сколько их, куда простирается тело — непонятно. Вот эти — большая площадь, меньшая площадь, участки, три стадии — на этих стадиях государство должно финансировать. Потому что инвестор придет, скажет: «Ребята, я готов бурить, но покажите мне примерно где». Чтобы сказать примерно где, подготовить геологическую информацию, дать ему заготовки по материалам — это все задача государства и всего в общем объеме затрат это не более 10% от того, чтобы найти месторождение. А 90% — это уже детальная разведка, проведение лабораторных исследований. Вот возьмем большие площади — это тысячи квадратных километров, это региональные работы. Поисковые площади составляют 100 километров. Потом уже на участке с аномалиями в 10 квадратных километров и далее — уже конкретные месторождения, где небольшие участки в несколько километров. Так вот, на последних нужно детально все разбурить, чтобы узнать, какова мощность пласта, какое содержание, его полностью оконтурить, чтобы ничего не потерялось и так далее. Государство должно финансировать региональные и поисковые работы. В поисково-оценочных работах, где можно предварительно оценить ресурсы и запасы, могут быть задействованы средства бюджета и бизнеса. Разведочные участки для передачи в промышленную отработку выполняются за счет частных инвестиций.
— Хорошо, сколько государство планирует выделить из бюджета на геологоразведку в следующем году по сравнению с предыдущим?
— Государство в 2011 году выделило 4,3 млрд тенге, в 2012-8,7 млрд в 2013-9,4 млрд в 2014-9,1 млрд в 2015 году — 11,4 млрд тенге. В этом году было выделено всего 8,2 млрд тенге, несмотря на то, что была принята пятилетняя программа с 2014 по 2019 год с расчетом выделения 30 млрд тенге в год, то есть геологоразведка была недофинансирована. Об этом наш министр на заседании правительства говорил. На нее нужно, как минимум, в пять раз больше выделять средств, чем выделяется сегодня. Это еще притом, что произошла девальвация. То, что сейчас выделяется на 2017 год (8,2 млрд тенге) вы сравните с теми 11 миллиардами, которые были в 2015 году. Эта цифра уже в два раза меньше. А 30 миллиардов до девальвации — это было $200 млн. Сегодня государство не может столько тратить. И денег нет. Поэтому мы должны находить механизмы, что-то финансировать сами, больше работать с инвесторами, подготавливать площади. Кодекс нацелен именно на упрощение процедуры предоставления права на недропользование, всех процедурных вопросов в геологоразведке.
— Какие конкретные стимулы будут применяться?
— Лицензии. Вот смотрите, контракт сегодня заключается 18 месяцев, ну кто будет столько ждать? 18 месяцев — это очень значительный срок, это только на разведку. На добычу — 24 месяца. Люди хотят иметь право на участок; понятное дело, что для того, чтобы приступить к операции по недропользованию надо будет делать техническую документацию, пройти экологию, ЧС и так далее. И после этого ты можешь уже начать непосредственно работу на месторождении. Но сегодня сам процесс заключения контракта происходит только после того, как ты весь этот процесс прошел. А это очень неудобно. Человек должен же вкладывать значительные деньги в проектирование и подготовку, не имея окончательных прав на закрепленный за ним участок. Есть только протокол результатов аукциона или прямых переговоров, но самого-то контракта нет. А если вы будете разговаривать с серьезными юридическими компаниями, которые
оценивают ваши правовые риски вхождения в Казахстан, они вам скажут: «Этот документ, да, он дает относительные права, но он не является подтверждением ваших прав на этот участок». Поэтому везде в мире надо быстро человеку дать право, лицензию в течение срока до трех дней и все, после этого он осуществляет проектирование и так далее. Но у нас сейчас государство очень сильно вмешивается в эти процессы. За рубежом не вмешивается, потому что есть презумпция добросовестности, она должна присутствовать у нас в бизнесе, государство должно доверять своему инвестору, а инвестор государству, что оно его не обманет. А государство от него ждет, что он будет вкладывать — это главное требование, вкладываешь и к тебе никаких претензий нет, платишь необходимые платежи — пожалуйста. На геологоразведке всего два платежа — платеж государству и минимальная программа — 10 тысяч долларов на два квадратных километра. Это понятные запросы и очень комфортные для инвестора — пришел, оплатил и работаешь, никто тебя не трогает. Сейчас же постоянно беспокоят недропользователей всевозможными проверками, согласованиями, все это не нравится инвесторам. Мы в мировом рейтинге очень сильно отстали и нам необходимо подняться. У нас по нормативно-правовой базе самые большие проблемы — торговые барьеры, качество геологической информации, дублирование, несогласованное законодательство, среди этих проблем также есть налоги.
Режим налогообложения у нас тоже не самый лучший. Я вам приведу простой пример. Мы предлагаем сейчас в рабочей группе внедрение роялти с реализации по примеру как это происходит в системе налогообложения за рубежом. В чем отличие? Отличие состоит в том, что у нас налог на добычу полезных ископаемых взимается сразу после добычи. То есть, только вы извлекли минеральное сырье — у вас сразу забрали деньги. Но вы же его не продали. Соответственно, мало того, что вы потратили деньги на его извлечение, государство сразу же забрало у вас налоги. В данном случае компания может оказаться без оборотных средств, потратить все. Потом по прошествии трех-четырех месяцев эта руда будет продана, и вы получите за нее деньги. Она может быть даже сейчас продана, но деньги за нее вы получите позже. Так вот, в мире делается так: когда вы ее продали, тогда и заплатили налоги, то есть это более справедливая система по отношению к недропользователям, но она более сложна в администрировании.
Сразу обложить налогом — проще. А прослеживать всю цепочку действий недропользователя, когда он продал сырье, переработал — это сложнее, но это справедливее. Поэтому наши компании рискуют остаться без оборотных средств. Надо идти брать кредит в банке, пополнять оборотные средства и все только из-за того, что мы взимаем налог на три месяца раньше, чем могли бы. В чем смысл? Надо просто переставить некоторые условия местами.
Это один случай, вот второй. У нас сейчас налог на добычу полезных ископаемых стал растянут во времени. Не только непосредственная добыча на поверхности, но и первичная переработка относится к операциям по недропользованию. То есть, если вы добыли руду, ее цена, например, 100 долларов. Но если вы ее переработали, обогатили, то цена уже 300 долларов, а налог тот же. В чем же тогда у недропользователя стимул в глубокой переработке? Если мы говорим, что стремимся к глубокой переработке в Казахстане, то у нас налоговых стимулов в этом плане нет, об этом аналитики McKinsey говорили на рабочей группе и об этом уже знают в министерстве экономики. Мы занимаемся этим очень активно, стараемся защитить такое нововведение. Например, в Австралии 7,5% у вас на руде налог, на концентрате уже 5%, а на металле — 2,5%. То есть, чем вы больше переработку допускаете, тем ниже налог.
Понятное дело, что цена продажи конечной продукции при увеличении переделов растет, и у государства доходы увеличиваются, так как выгоднее брать 2,5% налога с передела на уровне металла, нежели 7,5% на этапе налогообложения руды. И переработчику-недропользователю выгодней — он уже получил товар с высокой добавленной стоимостью, и ему несложно отдать государству больше, потому что он сам получит больше. Вот такие экономические стимулы.
Поэтому мы к этому стремимся, мы это предлагаем, конечно, есть вопросы по администрированию, и как это реализовывать в нашем законодательстве, как не допустить злоупотреблений этими нормами и так далее, мы, конечно, сейчас над этим работаем. Поэтому есть поручение, чтобы наш Кодекс о недрах и недропользовании был синхронизирован с Налоговым кодексом.
— Ранее говорилось, что будет освобождение от НДС в геологоразведке, возмещение каких-то затрат. Это так?
— Какая может быть добавленная стоимость на геологоразведке? Во всем мире геологоразведка считается признанным убытком. Вы, условно говоря, руководитель компании, тратите на геологоразведку пять миллионов долларов и сразу ставите себе на убыток — вы закопали эти деньги в землю. А у нас еще налог нужно заплатить с этой суммы. Нелогично? Нелогично, потому что недропользователи не платили его ранее, НДС на разведку ввели только с 2009 года. Было сложно, недропользователь должен был прийти, доказывать инспектору, что он действительно проводил геологоразведку, все это нужно было проверять, ездить иногда, ходить, сверку делать для возмещения. Не стали мучиться, взяли и отменили возмещение затрат по НДС в геологоразведке. То есть, не всегда были возможности и желание заниматься сложными вопросами администрирования налогообложения. Поэтому понятно, обеспечение доходной части бюджета очень важно, и желание побыстрее собрать налоги — естественно, но мы не должны приводить к некомфортным экономическим условиям недропользователя. Мы должны найти баланс интересов, вот этим сейчас мы занимаемся. Очень много предложений по налогообложению недр, я думаю вам министерство по нацэкономике подробно расскажет, есть отдельные группы, мы в них участвуем. Как отраслевики мы ратуем за геологические, юниорные компании недропользователей, поэтому мы стараемся максимально условия для них учесть в нашем Кодексе.
— Иностранные компании, которые работают в Казахстане, например, RioTinto, тоже получили какие-то гарантии или они работают через «Казгеологию»? Если они что-то откроют, например, большое медное месторождение в Карагандинской области, то как они будут реализовывать свое право на недропользование?
— А у них уже есть контракт. Они работают в партнерстве с «Казгео- логией», которая даже выполняет их подрядные работы. То есть «Казгеология» уже стала серьезной организацией: закупила современное оборудование, привлекла аэро- геофизические технологии, которые были самые лучшие у канадской фирмы. Так что у Rio Tinto не было необходимости что-то привозить, она закупила услуги здесь, часть услуг для нее выполняла «Казгеология». Но появились и казахстанские компании с высоким качеством работ, тоже стали для Rio Tinto подрядчиками. Австралийская компания работает в рамках контракта, на все что она найдет у нее будет исключительное право на переход к этапу добычи.
— Как в Кодексе о недрах будут одновременно регулироваться использование международной системы отчетности по запасам CRIRSCO (Комитет по стандартам международной отчетности по минеральным запасам. — ред.«Къ») и советской системы учета запасов ГКЗ (Государственной комиссии по запасам полезных ископаемых — ред.«Къ»)?
— Предусмотрен переходной период, когда будут действовать стандарты ГКЗ, мы же гарантируем стабильность наших контрактов. То есть те контракты, которые не захотят переходить на новые условия, могут остаться на старом законодательстве, на гарантированных условиях и для их обслуживания, конечно, ГКЗ будет сохранено.
— До какого срока примерно?
— Думаю, что после принятия Кодекса максимум три года. После этого мы будем стремиться к полному переходу. Это удобно, саморегу- лируемые организации уже созрели у нас для того, чтобы полностью на себя эту функцию взять. Бизнес заинтересован, не будет необходимости постоянно перепроверять. К примеру, такая ситуация сложилась: вы — банк, я пришел к вам за кредитом. Вы перепроверяете запасы, ГКЗ перепроверяете. Завтра пошли на биржу — биржа перепроверяет, частные инвесторы, все перепроверяют, так как есть элемент недоверия. Действительно, переходный период, старые системы подсчета запасов, где-то советский подход, несовершенство нашего законодательства породили моменты, когда демонстрируются не совсем достоверные запасы, по которым принимались инвестиционные решения. Когда недропользователи-инвесторы обожглись на этом деле, то они начали тщательно проверять всю информацию, в том числе старую. Вы же знаете, что в любом бизнесе есть недобросовестные люди, которые задействуют мошеннические схемы. Эта новая система позволит это все исключить. Основную роль будет играть компетентное лицо. Оно будет получать за это хорошее вознаграждение, это практикуется во всем мире. Лицо это — большого уровня профессионал, оно дорожит своей репутацией, работой и персонально подписывается под отчетом. То есть, брендовые люди в геологии несут ответственность за подсчет запасов. Этот человек может выступать консультантом, в зависимости от желания, но если компетентное лицо ошибется, то его саморегулируемая организация исключит навсегда. Он больше никогда не сможет этой работой заниматься. Он никогда не сможет получать большую зарплату за свою работу. А это тоже очень выгодное дело, на это и идет расчет.
— Глава АО НК «Казгеология» Галым Нуржанов говорил о том, что сейчас идет покупка лаборатории, где будет проводиться анализ. Они сами будут ее закупать?
— Здесь будет государственночастное партнерство, наверное. Видите, самое главное в лабораториях, когда вы сдаете пробы, вы их шифруете для того, чтобы не было элемента подтасовки. Потому что можно пробу позолотить, содержание золота будет высокое и скажут, что открыли гигантское месторождение, хотя это неправда. Поэтому там целая система создана. И эта система должна быть международно признана. Лаборатории, которые есть у нас в Казахстане, к сожалению, не могут обеспечить то, чтобы их лабораторные исследования признавались на бирже. Поэтому наши вынуждены вывозить в лабораторию в Кыргызстане, там есть международно признанная лаборатория, в Россию, в другие места, где это делают. А у нас в Казахстане минеральносырьевой комплекс — это базовая отрасль в стране, новые отрасли только появляются, развиваются. И у нас нет лаборатории — все наши лабораторные образцы, керны вывозятся за рубеж, это неправильно. Если вы не планируете на биржу, то, конечно, вы здесь можете сделать лабораторный анализ, поставить на государственный баланс, начинать добычу. Но если вы хотите найти серьезного инвестора, то вам нужно получить международную экспертизу, провести свои запасы через международные лаборатории, где существуют все системы для исключения некачественного и недостоверного анализа.
— Когда будет закончена интерактивная геологическая карта?
— Интерактивная карта позволит узнать о наличии свободной территории, оформить покупку геологической информации, здесь же можно будет подать заявку на лицензию. Вся интерактивная карта будет запущена с Кодексом. Ее ТЭО уже сейчас разрабатывается, ее будет делать «Казгеология», может быть в ГЧП, а может быть самостоятельно — этот вопрос решается.
«Курсивъ» Данияр Сериков
